Назначение: Для открытия дорог во всех направлениях, убирания препятствий,...
Ксения Семенова:
В газете увидела фразу к 9 мая: «72 года без войны». А на самом деле в скольких войнах Россия поучаствовала за эти 72 года?
После окончания Второй мировой войны - речь идет именно о Второй мировой, а не о ВОВ, потому что после девятого мая 1945 года была еще и советско-японская война (9 августа-2 сентября), закончившаяся разгромом и капитуляцией Квантунской армии, о которой тоже почти все забыли - так вот, после Второй мировой Советский союз и Россия участвовали:
1945 и примерно до середины пятидесятых - операции по уничтожению подпольного сопротивления «лесных братьев», «ОУН-УПА», «бандеровцев» и подобных антикоммунистических вооруженных отрядов в Западной Украине, Латвии, Литве, Эстонии, Западной Белоруссии, Румынии, Молдове. Сведения о последнем «лесном брате» датируются 1975 годом, в Румынии последний известный активист арестован в 1976.
1946 - война в Маньчжурии, советники и военно-техническая помощь
1950 - война в Корее, на пике принимал участие целый авиационный корпус, 25 тысяч человек, около трехсот погибших, 35 Героев Советского союза.
1956 - Венгрия, от пятнадцати до тридцати тысяч человек, более тысячи танков, более четырех тысяч единиц техники. Потери СССР - 600 человек, потери Венгрии - 2500 убитыми и 19 тысяч раненными.
1960, 1964, 1969 - Лаос
1962 - Алжир
1962, 1967 - Йемен
1965 - Вьетнам, около шести тысяч человек, плюс помощь авиацией и ПВО.
1967-1974 - Египет. Арабо-израильские конфликты. Был задействован военно-морской флот, сухопутный советский контингент насчитывал 21 зенитно-ракетный полк, два авиационных полка.
1967 - Сирия
1967, 1975, 1984 - Мозамбик
1968 - Чехословакия. Двадцать дивизий, более двух тысяч танков, восемьсот самолетов.
1969 - остров Даманский. Потери СССР 58 человек убитыми и около ста раненными. Кстати, мало кто помнит, что помимо Даманского столкновения были тогда и на границе с Казахстаном и на озере Жаланашколь
1970 - Камбоджа
1972 - Бангладеш
1975 - 1979 - Ангола. СССР там был представлен в основном в виде военных советников, также был прислан военно-морской флот и военная помощь, однако поддерживаемая Советским Союзом Куба отправила туда значительный военный контингент, в том числе и танки, и там были сражения, по масштабности сопоставимые со Второй мировой - чуть не дивизия на дивизию.
1977 - Эфиопия
1978 - Никарагуа. Военные специалисты, медики. Официально - 688 человек. Неофициально - больше. Техники поставлено на сумму до двух миллиардов долларов, в том числе авиация, ПВО, танки, РЛС, сторожевые катера, тральщики.
1979 - Афганистан. Самая крупная война после Второй мировой, десять лет, пятнадцать тысяч погибших и до миллиона (!) убитых афганцев.
1982 - Сирия, Ливан
1988 - Карабах
1989 - Тбилиси. Девятнадцать погибших, двести пятьдесят один раненный.
1991 - Южная Осетия
1991 - Вильнюс. Пятнадцать погибших девятьсот раненных. Помимо Вильнюса столкновения происходили так же в Каунасе, Шауляе, Варене.
1991 - Рига. Семеро погибших.
1991 - Москва. Трое погибших.
1991 - Югославия. Регулярные войска участия не принимали, но на отправку добровольцев власти закрывали глаза. Несколько сотен человек.
1992 - Абхазия
1992 - Таджикистан. Потери около трехсот человек. На этой войне погиб мой троюродный брат Сергей Бабченко.
1992 - Приднестровье
1994 - Первая Чеченская война.
1999 - Вторая Чеченская война
2008 - Вторжение в Грузию
2014 - Аннексия Крыма, вторжение в Украину, оккупация Донбасса. Потери неизвестны. Численность тоже. По примерным подсчетам - около семисот танков, примерно столько же БМП и БТР, несколько сотен артсистем, системы залпового огня.
2015 - Сирия.
Отдельной строкой можно выписать Карибский кризис, где, пожалуй, было самое серьезное противостояние между двумя политическими полюсами после Второй мировой, но формально до войны дело все же не дошло.
Плюс миротворческие миссии под эгидой ООН в Сьерра-Леоне, Судане, Бурунди, Косово, Боснии и Герцеговине, Либерии, Чад и Анголе.
Таким образом, за прошедшие после Второй мировой семьдесят лет, СССР и Россия в той или иной степени участвовали примерно в тридцати конфликтах. То есть - одна война за два года. Потери СССР составили примерно семнадцать тысяч человек убитыми, потери России до сих пор так и не известны, две чеченские войны официально унесли пять тысяч солдатских жизней, хотя на самом деле эта цифра больше, потери чеченской стороны и мирного населения неизвестны, но, по всей видимости, это десятки тысяч человек. Потери в конфликте в Украине уже превысили десять тысяч человек граждан Украины, потери граждан России членов иррегулярных формирований - неизвестны, потери регулярных Вооруженных сил РФ засекречены и являются военной тайной.
Мое выступление на конференции партии "Яблока" - Война в Чечне, 20 лет.
"Одним из выступающих на конференции был журналист Аркадий Бабченко. Аркадий прошел две войны в Чечне, будучи военнослужащим. Затем, уже во время конфликта в Грузии и на Украине, он работал журналистом.
В одном из интервью Аркадий рассказывал о том, что «вирус войны» затягивает людей тогда, когда у человека появляется мотивированность. Пока ее нет – войну еще можно остановить. Если война продолжается какое-то время, и появляются погибшие с обеих сторон – остановить войну уже практически невозможно…
Аркадий Бабченко: На первой войне у меня мотивированности так до конца и не появилось, потому что, мне 19 лет было. Я просто до конца не понимал, что происходит. Первая война она больше ассоциируется не столько с войной, а с концлагерем. Потому что 96-й год это был самый расцвет дедовщины, просто махровейшей дедовщины.
Молодняк, который туда приезжал…ну, вот к нам в роту привезли молодых 10 человек. На следующий день 8 сбежали сразу, с постели в тапочках в кальсонах, они сбежали. Мы, молодняк, который там был, мы все были затюканы до такой степени, что война не особо осознавалось. У меня мотивированность появилась во вторую чеченскую компанию. В нашем батальоне, было трое москвичей, один из них Игорь. Мы с ним познакомились в Царицыно, в военкомате. В 5 утра, когда мы ехали в военкомат. Мы ехали по контракту на вторую Чечню.
Мы с ним познакомились и так с самой Москвы и доехали. И он погиб через неделю после шестой роты, примерно в том же районе. Через неделю начался очередной бой, он продолжался три дня под Шаро-Аргуном. Один из самых сильных столкновений. Игорь там погиб одним из первых. Там все было абсолютно также по-дурацки, как на всех войнах, которые Россия ведет. Нас должны были выводить с гор. Командир полка поехал проверить дорогу на уазике. Его обстреляли. Он послал взвод посмотреть откуда стреляли. Взвод поднялся на сопку. А там оказался очень сильный укрепрайон.
И их почти всех положили. Игорь там погиб. Я просто помню, как я сошел с ума. Я помню момент, как у меня не было ничего кроме ненависти. Все чувства ушли. Кстати, то что мы думаем здесь в мирной жизни, будто бы знаем, что такое ненависть, это не так. Ничего подобного. Ненависть - это сильнейшее чувство. У меня кроме ненависти ничего не осталось. Я хотел убить всех чеченцев. Вообще всех. Детей, стариков, женщин. И желательно своими руками.
У меня было желание своими руками. А потом умереть самому, потому что других желаний не оставалось. Это проблема каждой войны.
Любую войну еще можно остановить в самом начале. И это, кстати, касается украинской войны. Где-то я думаю, в зависимости от интенсивности боевых действий, примерно от 2-3 недель до месяца еще есть возможность остановить весь маховик войны, пока не пошли трупы и не начались личностные отношения, т.е. ненависть.
Вот когда погибли люди с обеих сторон, и когда появилось желание мстить, желание убивать, войну остановить уже невозможно никакими политическими средствами. Она может остановиться только сама, пока эта ненависть не прогорит. Вот это, наверное, главное во всех этих войнах. Это нужно понимать. Потому что тот, кто войну начинает начать он ей может, но остановить её уже не сможет никто. Прошу прощения. Я больше не буду говорить. Извините. Спасибо".
Аркадий Бабченко
Руководитель проекта А. Тарасова
Корректор Е. Аксёнова
Компьютерная верстка М. Поташкин
Дизайн обложки Ю. Буга
Все права защищены. Произведение предназначено исключительно для частного использования. Никакая часть электронного экземпляра данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для публичного или коллективного использования без письменного разрешения владельца авторских прав. За нарушение авторских прав законодательством предусмотрена выплата компенсации правообладателя в размере до 5 млн. рублей (ст. 49 ЗОАП), а также уголовная ответственность в виде лишения свободы на срок до 6 лет (ст. 146 УК РФ).
© Бабченко А., 2014
© ООО «Альпина нон-фикшн», 2015
Введение
Родился 18 марта 1977 года в Москве. Ходил в детский сад. Подрос. Ходил в школу. Подрос. Слушал неформальную музыку, носил длинные волосы и телогрейку, пил пиво, покуривал втихую от родителей и прогуливал уроки. Дрался с депешистами. Точнее, они меня били, потому что я был хилым, а главное, совершенно не переносил насилия.
После школы решил взяться за ум и стать адвокатом, но на первом же курсе понял, что юриспруденция – не мое призвание и вообще тоска смертная, и… продолжил учиться.
Когда пришла повестка из военкомата, пошел в военкомат и сказал, что хочу служить. Отсрочка была, но мне не захотелось. Была возможность и «откосить» – на медкомиссии мило видная женщина-психиатр, узнав, что я со второго курса юрфака добровольно иду в армию, спросила «Ты что, дурак?» и отправила меня на обследование в психушку – выяснить, не дурак ли я.
Это были незабываемые три недели… Наркоманы, бандюги, бомжи, алкоголики и просто чокнутые. Мир через зарешеченное окно, обколотые аминазином тела в ломке, белая горячка и психопатия. «Дачки» на ниточках через решетку, «баяны» с героином, «релашка» и галаперидол.
Через три недели меня вызвал главврач и предложил на выбор: а) за весьма умеренную сумму в четыре миллиона навсегда демобилизовать меня из ВС по статье 5Б «Наркомания» с лишением родительских, водительских, учительских и прочих прав; б) за меньшую сумму остаться проходить обследование еще лет так на пять и в) отправиться крутить портянки.
Поэтому из психушки я вышел абсолютно здоровым человеком и направил свои стопы на московский сборный призывной пункт.
Была осень. Падали листья, и шел дождь. Глаза после проводов резало. Высокий забор наводил уныние.
Наша непобедимая, в лице здоровенного пьяного старшины-десантника, встретила меня многообещающими словами:
– Ну что, обмороки, вот вы и в армии… Кто в рыло хочет?
Начало мне сразу не понравилось.
…Первые полгода прослужил в учебке в городке Елань, что под Свердловском. Там я узнал слова куда как более загогулистые, чем те, что говорил нам десантник. Чувство такта, а также цензура не позволяют мне привести здесь эти шедевры русского языка, но, поверьте, они стоили этих подъемов за сорок пять секунд, ночных марш-бросков, ежедневного шестичасового вдалбливания табуреткой в голову точек-тире, упоров лежа, «сушения крокодилов», ночного «кача», «смотрения телевизора», стрельб из автомата на заснеженном поле при минус тридцати пяти, отбоя через «вертолет» и бани в промерзшем насквозь помещении.
Первые две недели я думал, что умру.
Впоследствии я понял, что по армейским меркам это был рай.
Через пять месяцев был назначен начальником возимой симплексной приемопередающей УКВ-радиостанции и отбыл в Чечню в составе эшелона из полутора тысяч штыков.
Но до Чечни из нас доехали только тысяча четыреста девяносто пять человек. Остальные пятеро, в том числе и я, на два месяца задержались в Моздоке, в 429-м, орденов Богдана Хмельницкого и Кутузова мотострелковом полку имени Кубанского казачества. Кубанские казаки сидели на одеялах за казармами, поднимали чарки и говорили «Любо…».
В этом полку многообещающие слова десантника оправдались в полном объеме. «Кто летит быстрее мухи? Это духи, духи, духи…» Ну да, били. А куда деваться? Армия!
В июне 1996-го уехал в отпуск по семейным обстоятельствам. Вернулся.
В августе 1996-го уехал во второй раз, заболел сразу всеми возможными болезнями, начиная от воспаления легких и заканчивая дизентерией (в Чечне хоть бы раз чихнул), вследствие чего попал в инфекционную больницу.
Это были незабываемые пять дней. Желтушники, дизентерийщики и прочие тифозники. Манная кашка с селедкой на обед и на ужин, промывания, анализы и капельницы.
Через пять дней сбежал по чужому пропуску и две недели гулял на свободе. Слушал неформальную музыку, брил лысину, курил с отцом, пил пиво и бил депешистов. Отпуск, естественно, просрочил.
В комендатуре, куда я пришел отмечать окончание своей вольницы, сказал, что желаю убыть обратно в Чечню к своему старшине. На меня посмотрели, сказали «Ты что, дурак?», сняли шнурки, ремень, смертник и посадили в камеру. После чего отвезли на губу.
Это были незабываемые десять дней.
– Бабченко!
– Аркадий Аркадьевич! Старший сержант! Срок – десять суток!
Подъем в пять утра, утренний туалет – две минуты, завтрак – десять минут, прогулка – полчаса, обед – пятнадцать минут, ужин – семь минут, вечерний туалет – пять минут. «Длинный, бегом, падла, у меня вас тридцать камер…» Спать нельзя. Курить нельзя. Лежать нельзя. В туалет нельзя. Только сидеть и думать о своем проступке.
Со мной в камере оказались еще два таких же «лыжника», как и я, один грабитель, один насильник и один вор.
Обо всем переговорили в первый же день. На второй день обо всем переговорили еще раз. На третий день друг друга тихо душили.
Десять дней, оказывается, могут тянуться невыносимо долго. Так долго, что эти полторы недели стали отдельной частью моей жизни, гораздо более весомой, чем десять лет школы и пять института вместе взятые.
После губы меня перевели в так называемый дизелятник и завели уголовное дело по статье «Дезертирство». Три месяца ждал, посадят или амнистируют. Все это время развозил цинковые гробы с погибшими. Назывался этот наряд «спецгруз». Погибших пацанов в Москву прибывало много. По два-три человека в день.
Пока ждал результатов следствия, появилась возможность откосить. Старший писарь, заводя на меня анкету, спросил, не снятся ли мне по ночам кошмары. Я ответил, что нет, сон мой ровен и спокоен и я по-прежнему готов служить Родине в любой ее точке. Писарь спросил, не дурак ли я, и посоветовал сходить на медкомиссию. Тут я вспомнил, что у меня и впрямь случаются жуткие головные боли, сопровождаемые невыносимыми кошмарами, и записался на прием.
Врач выслушал меня очень внимательно, почему-то заявил, что из-за симулянтов армия когда-нибудь развалится окончательно, и отправил на обследование в Кащенко.
Этот месяц был не… Ну, вы в курсе. Помощь поварам на кухне, дополнительная жрачка, увольнительные в город, ворованный спирт, успокаивающая прополка газонов на свежем воздухе и ласковые медсестры.
Бабушка моя тем временем перекинула через плечо дорожную сумку, набитую шоколадом, и пошла торговать по электричкам. И наторговала на два миллиона рублей.
Деньги эти она положила в коробку конфет, коробку запаяла обратно целлофаном «абы никто ничего ни-ни» и пошла на поклон к заведующему отделением, чтобы «за внучика попросить». Врач то ли не любил сладкого, то ли не продавался за непочатую коробку конфет (кто ж сообразит, что в ней два миллиона!), но взятка весь месяц так и пролежала нераспечатанной.
Руководитель проекта А. Тарасова
Корректор Е. Аксёнова
Компьютерная верстка М. Поташкин
Дизайн обложки Ю. Буга
Все права защищены. Произведение предназначено исключительно для частного использования. Никакая часть электронного экземпляра данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для публичного или коллективного использования без письменного разрешения владельца авторских прав. За нарушение авторских прав законодательством предусмотрена выплата компенсации правообладателя в размере до 5 млн. рублей (ст. 49 ЗОАП), а также уголовная ответственность в виде лишения свободы на срок до 6 лет (ст. 146 УК РФ).
© Бабченко А., 2014
© ООО «Альпина нон-фикшн», 2015
Введение
Родился 18 марта 1977 года в Москве. Ходил в детский сад. Подрос. Ходил в школу. Подрос. Слушал неформальную музыку, носил длинные волосы и телогрейку, пил пиво, покуривал втихую от родителей и прогуливал уроки. Дрался с депешистами. Точнее, они меня били, потому что я был хилым, а главное, совершенно не переносил насилия.
После школы решил взяться за ум и стать адвокатом, но на первом же курсе понял, что юриспруденция – не мое призвание и вообще тоска смертная, и… продолжил учиться.
Когда пришла повестка из военкомата, пошел в военкомат и сказал, что хочу служить. Отсрочка была, но мне не захотелось. Была возможность и «откосить» – на медкомиссии мило видная женщина-психиатр, узнав, что я со второго курса юрфака добровольно иду в армию, спросила «Ты что, дурак?» и отправила меня на обследование в психушку – выяснить, не дурак ли я.
Это были незабываемые три недели… Наркоманы, бандюги, бомжи, алкоголики и просто чокнутые. Мир через зарешеченное окно, обколотые аминазином тела в ломке, белая горячка и психопатия. «Дачки» на ниточках через решетку, «баяны» с героином, «релашка» и галаперидол.
Через три недели меня вызвал главврач и предложил на выбор: а) за весьма умеренную сумму в четыре миллиона навсегда демобилизовать меня из ВС по статье 5Б «Наркомания» с лишением родительских, водительских, учительских и прочих прав; б) за меньшую сумму остаться проходить обследование еще лет так на пять и в) отправиться крутить портянки.
Поэтому из психушки я вышел абсолютно здоровым человеком и направил свои стопы на московский сборный призывной пункт.
Была осень. Падали листья, и шел дождь. Глаза после проводов резало. Высокий забор наводил уныние.
Наша непобедимая, в лице здоровенного пьяного старшины-десантника, встретила меня многообещающими словами:
– Ну что, обмороки, вот вы и в армии… Кто в рыло хочет?
Начало мне сразу не понравилось.
…Первые полгода прослужил в учебке в городке Елань, что под Свердловском. Там я узнал слова куда как более загогулистые, чем те, что говорил нам десантник. Чувство такта, а также цензура не позволяют мне привести здесь эти шедевры русского языка, но, поверьте, они стоили этих подъемов за сорок пять секунд, ночных марш-бросков, ежедневного шестичасового вдалбливания табуреткой в голову точек-тире, упоров лежа, «сушения крокодилов», ночного «кача», «смотрения телевизора», стрельб из автомата на заснеженном поле при минус тридцати пяти, отбоя через «вертолет» и бани в промерзшем насквозь помещении.
Первые две недели я думал, что умру.
Впоследствии я понял, что по армейским меркам это был рай.
Через пять месяцев был назначен начальником возимой симплексной приемопередающей УКВ-радиостанции и отбыл в Чечню в составе эшелона из полутора тысяч штыков.
Но до Чечни из нас доехали только тысяча четыреста девяносто пять человек. Остальные пятеро, в том числе и я, на два месяца задержались в Моздоке, в 429-м, орденов Богдана Хмельницкого и Кутузова мотострелковом полку имени Кубанского казачества. Кубанские казаки сидели на одеялах за казармами, поднимали чарки и говорили «Любо…».
В этом полку многообещающие слова десантника оправдались в полном объеме. «Кто летит быстрее мухи? Это духи, духи, духи…» Ну да, били. А куда деваться? Армия!
В июне 1996-го уехал в отпуск по семейным обстоятельствам. Вернулся.
В августе 1996-го уехал во второй раз, заболел сразу всеми возможными болезнями, начиная от воспаления легких и заканчивая дизентерией (в Чечне хоть бы раз чихнул), вследствие чего попал в инфекционную больницу.
Это были незабываемые пять дней. Желтушники, дизентерийщики и прочие тифозники. Манная кашка с селедкой на обед и на ужин, промывания, анализы и капельницы.
Через пять дней сбежал по чужому пропуску и две недели гулял на свободе. Слушал неформальную музыку, брил лысину, курил с отцом, пил пиво и бил депешистов. Отпуск, естественно, просрочил.
В комендатуре, куда я пришел отмечать окончание своей вольницы, сказал, что желаю убыть обратно в Чечню к своему старшине. На меня посмотрели, сказали «Ты что, дурак?», сняли шнурки, ремень, смертник и посадили в камеру. После чего отвезли на губу.
Это были незабываемые десять дней.
– Бабченко!
– Аркадий Аркадьевич! Старший сержант! Срок – десять суток!
Подъем в пять утра, утренний туалет – две минуты, завтрак – десять минут, прогулка – полчаса, обед – пятнадцать минут, ужин – семь минут, вечерний туалет – пять минут. «Длинный, бегом, падла, у меня вас тридцать камер…» Спать нельзя. Курить нельзя. Лежать нельзя. В туалет нельзя. Только сидеть и думать о своем проступке.
Со мной в камере оказались еще два таких же «лыжника», как и я, один грабитель, один насильник и один вор.
Обо всем переговорили в первый же день. На второй день обо всем переговорили еще раз. На третий день друг друга тихо душили.
Десять дней, оказывается, могут тянуться невыносимо долго. Так долго, что эти полторы недели стали отдельной частью моей жизни, гораздо более весомой, чем десять лет школы и пять института вместе взятые.
После губы меня перевели в так называемый дизелятник и завели уголовное дело по статье «Дезертирство». Три месяца ждал, посадят или амнистируют. Все это время развозил цинковые гробы с погибшими. Назывался этот наряд «спецгруз». Погибших пацанов в Москву прибывало много. По два-три человека в день.
Пока ждал результатов следствия, появилась возможность откосить. Старший писарь, заводя на меня анкету, спросил, не снятся ли мне по ночам кошмары. Я ответил, что нет, сон мой ровен и спокоен и я по-прежнему готов служить Родине в любой ее точке. Писарь спросил, не дурак ли я, и посоветовал сходить на медкомиссию. Тут я вспомнил, что у меня и впрямь случаются жуткие головные боли, сопровождаемые невыносимыми кошмарами, и записался на прием.
Врач выслушал меня очень внимательно, почему-то заявил, что из-за симулянтов армия когда-нибудь развалится окончательно, и отправил на обследование в Кащенко.
Этот месяц был не… Ну, вы в курсе. Помощь поварам на кухне, дополнительная жрачка, увольнительные в город, ворованный спирт, успокаивающая прополка газонов на свежем воздухе и ласковые медсестры.
Бабушка моя тем временем перекинула через плечо дорожную сумку, набитую шоколадом, и пошла торговать по электричкам. И наторговала на два миллиона рублей.
Деньги эти она положила в коробку конфет, коробку запаяла обратно целлофаном «абы никто ничего ни-ни» и пошла на поклон к заведующему отделением, чтобы «за внучика попросить». Врач то ли не любил сладкого, то ли не продавался за непочатую коробку конфет (кто ж сообразит, что в ней два миллиона!), но взятка весь месяц так и пролежала нераспечатанной.
Говорят, что война не отпускает. Тот, кто хоть раз увидел ее своими глазами, либо стремится вернуться назад, либо каким-то иным способом связывает свою жизнь с войной. Одним из таких людей стал Аркадий Бабченко, который участвовал в двух чеченских войнах, а затем стал военным корреспондентом. Его ставят в пример или осуждают за его идеи – у каждого свое отношение к этому человеку.
В книге «Война» автор рассказывает о чеченской войне, подробно описывая чувства солдат, все, с чем им приходилось сталкиваться каждый день. Он хорошо описывает, как на войне в человеке открываются самые лучшие качества, но здесь же проявляются и самые отвратительные. Писатель передает все терзания мужчин, которые вынуждены убивать и видеть убитых товарищей, а потом они приходят в ночных кошмарах. Он пишет о людях, которым бывает страшно, о том, как они радуются теплу или редкой вкусной еде. Здесь все обретает иную ценность. Многое из описанного происходило с самим автором, однако произведение все же художественное, поэтому здесь присутствует немало вымысла.
На нашем сайте вы можете скачать книгу "Война" Бабченко Аркадий бесплатно и без регистрации в формате fb2, rtf, epub, pdf, txt, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине.
