Семь смертных грехов - сначала их было восемь - на заре христианства...
Во времена Сталина лица, назначаемые на должность начальника Ходынского аэродрома (впоследствии переименованного в Центральный аэродром им. М. В. Фрунзе), проходили особую проверку. Сам аэродром входил в список особо важных объектов Москвы, работал в режиме «высокой секретности» и усиленно охранялся НКВД. Пройти туда можно было только по особым пропускам…
Впрочем, следует заметить, что на Ходынке «государственные секреты особой важности», действительно, были в виде опытных самолётов новейших конструкций. Рядом располагались конструкторские бюро, которые со временем обрели мировую славу: КБ Туполева, Ильюшина, Сухого, Поликарпова и др., которые самоотверженно и напряжённо работали многие годы над созданием военных и гражданских самолётов, воплощая в жизнь броский лозунг: «Трудовой народ, строй воздушный флот!» Впоследствии аэродром был награждён орденом Красного Знамени, - случай, пожалуй, единственный в своём роде, который красноречиво говорит о том, какое большое значение правительство придавало Ходынскому аэродрому.
Конечно, аэродром наградили не случайно. Он был расположен почти в центре столицы и очень удобен для правительственных перелётов. Сталин в сопровождении охраны выезжал из Кремля и уже через 15–20 минут оказывался у самолёта, готового к вылету.
Иногда члены правительства совершали полёты почти рекордные, как это было в 1942 году с перелётом В. М. Молотова в Англию на тяжёлом бомбардировщике Пе-8. Предстояли очень важные переговоры, касавшиеся поставок вооружения. Молотов прилетел в Лондон, облачённый в меховой лётный костюм, шлемофон, с портфелем под мышкой и… при старомодном пенсне, чем изрядно удивил английских дипломатов, привыкших к традиционным фракам и цилиндрам.
С началом Великой Отечественной войны Ходынский аэродром прикрывал с воздуха авиаполк особого назначения и группа истребителей МиГ-3, которая состояла целиком из прославленных лётчиков-испытателей под командованием подполковника Василия Андреевича Степанчёнка.
С Ходынского аэродрома постоянно отправлялись на фронты представители Ставки Верховного Главнокомандования - маршалы Г. К. Жуков, А. М. Василевский, генерал А. И. Антонов, адмирал Н. Г. Кузнецов. Видела Ходынка и государственных деятелей высшего ранга: премьер-министра Уинстона Черчилля, министра иностранных дел Великобритании Энтони Идена, личного представителя президента США господина Г. Гопкинса и главу правительства «Сражающейся Франции» генерала Шарля де Голля.
Сохранились кадры кинохроники 1941 года: Черчилль обходит плотный строй солдат почётного караула, выстроенного на плитах рулёжной полосы, внимательно всматриваясь в лица, среди которых был и начинающий поэт Владимир Солоухин.
Германское командование, конечно, знало расположение особо важного аэродрома. В 1930-е годы на него много раз садились немецкие лётчики люфтваффе, обслуживающие пассажирскую авиалинию Берлин - Москва. Неоднократно с очередным визитом прилетал Риббентроп на переговоры со Сталиным.
С началом войны Ходынский аэродром исчез! Он был так искусно закамуфлирован, что с воздуха его почти невозможно было обнаружить.
Бывший начальник аэродрома полковник Л. Е. Кузнецов вспоминал: «Прежде тысячи огней освещали аэродром по ночам, теперь же он был погружён в беспроглядный мрак ночи и тщательно замаскирован. Взлётно-посадочная полоса и рулёжные дорожки были закрашены под цвет окружающей местности. На самом лётном поле сделали ложные овраги, насыпи, даже огороды. Вокруг границы лётного поля построили фанерные домики с фальшивыми окнами, замаскировали ангары, все самолёты покрыли маскировочными сетками. От московских институтов и техникумов ежедневно выделялось 500–700 студентов для выполнения только маскировочных работ, и при их помощи удалось составить искусный колер и закрасить всю взлётно-посадочную полосу и примыкающие к ней рулёжки и постройки на площади свыше одного миллиона квадратных метров. Они же вырыли и капониры для самолётов… Нам хорошо помогали видные архитекторы столицы: академик Алабян, архитектор Заславский…»
Вражеская авиация много раз пыталась нанести бомбовые удары по аэродрому, стремясь вывести его из строя. Документы той поры свидетельствуют, что всего на Ходынское поле было сброшено 60 фугасных авиабомб калибром до 500 килограммов и около 3000 зажигательных.
Одна «пятисотка» попала на бетонку взлётно-посадочной полосы, образовав воронку глубиной 7 м и диаметром 20 м. Те же студенты вместе с авиаторами в течение ночи засыпали её щебёнкой, утрамбовали и забетонировали воронку так, что к утру от неё не осталось и следа.
Тем не менее боевые потери были. В один из налётов был уничтожен самолёт У-2. В него попала «зажигалка», и он сгорел в несколько минут, как спичка. В то время на аэродроме было сосредоточено около четырёхсот единиц авиатехники, базировались 120-й, 41-й и 11-й истребительные авиаполки, неустанно отражавшие налёты противника. Рейхсмаршал Герман Геринг лично руководил планированием и нанесением бомбардировочных ударов по Москве. Это были невиданные по интенсивности налёты. Только за октябрь 1941 года его авиация совершила 2050 вылетов на Москву!
Не умаляя заслуг зенитной артиллерии и аэростатов заграждения, можно сказать, что уже тогда наша столица могла превратиться в груду развалин, повторив судьбу Ковентри. Этого не произошло лишь потому, что вышеупомянутые авиаполки были укомплектованы настоящими асами, мастерами воздушного боя, умевшими сбивать противника даже из перевёрнутого положения.
Немаловажно и то, что в случае необходимости многие лётчики готовы были идти на таран, как это сделал Виктор Талалихин. Поэтому к Москве в октябре 1941 года смогли прорваться лишь 12 вражеских самолётов. Один «хейнкель» сбросил бомбу в районе Старой площади. Видимо, это был опытный лётчик люфтваффе, хорошо знавший Москву. Так как бомба попала в здание ЦК, то об этом немедленно было доложено Сталину. Он приказал усилить авиацию, дабы защитить Москву с воздуха.
На Ходынский аэродром срочно перебазировались шесть истребительных авиаполков, один ближнебомбардировочный полк, авиаполк особого назначения, отдельная авиаэскадрилья связи, специальная группа перехватчиков истребителей МиГ-3, полк штурмовиков…
И надо сказать, эти экстренные меры возымели своё действие. В октябре 1941 года лётчики-истребители, летевшие на МиГ-3 с боевого задания из-за линии фронта на бреющем полёте и хорошо изучившие окрестности Москвы, с удивлением обнаружили, что путь на Москву открыт. Они не увидели ни одной воинской части с этого направления, о чём немедленно доложили командованию.
Столь тревожная и важная информация оказалась у Берии. Он приказал проверить донесение лётчиков (на чём было потеряно драгоценное время), и только когда специально посланная пара истребителей подтвердила сей факт, последовал доклад Сталину.
На прикрытие опасного участка были посланы кремлёвские курсанты, которые в ходе неравного боя погибли. Однако Москва была спасена, и «брешь» заделана срочно присланными частями. Тогда в октябре 1941 года положение на фронте создалось настолько угрожающее, что маршал Георгий Жуков признавался в своих мемуарах (единственный из всех маршалов!), что в этот период нависла реальная угроза сдачи Москвы.
Жуков решительно настоял на том, чтобы Сталин всегда был в Кремле и чтобы люди об этом знали. И Сталин остался. Однако на Ходынском аэродроме в особом капонире стоял готовый к вылету личный самолёт вождя.
Центральный аэродром имени М. В. Фрунзе (в 1923-1926 годах - Центральный аэродром имени Л. Д. Троцкого, также Ходынский аэродром) - бывший аэродром в Москве. Располагался на Ходынском поле, откуда получил своё разговорное название - «Ходынка». Закрыт в 2003 году. Использовался как испытательный аэродром экспериментальной авиации и военный аэродром. Здесь располагался первый московский аэропорт. В настоящее время территория отдана под жилую и торговую застройку.
Датой основания аэродрома стало 17 июня 1910 года, когда Общество воздухоплавания объявило о положительном решении штаба Московского военного округа по выделению земли на территории Ходынского поля под лётное поле. Строительство аэродрома велось в основном на пожертвования любителей авиации. Была сооружена взлётно-посадочная полоса и шесть небольших ангаров для аэропланов. Официальное открытие состоялось 3 октября 1910 года в присутствии военного начальства и многих русских авиаторов. Первый взлёт с аэродрома совершил М. Ф. Де-Кампо-Сципио. 3 мая 1922 года с Центрального аэродрома начали выполняться первые в истории России международные авиаперелёты по маршруту Москва - Кёнигсберг - Берлин. 15 июля 1923 года начались и первые регулярные внутригосударственные пассажирские рейсы Москва - Нижний Новгород. Путь в 420 км преодолевался за 2,5 часа. Полёты выполнялись на четырёхместном моноплане АК-1. На аэродроме совершали свои полеты выдающиеся русские летчики П. Н. Нестеров, С. И. Уточкин, В. Коккинаки и В. П. Чкалов. Приказом Реввоенсовета СССР № 2456 от 3 ноября 1923 года, подписанным Э. М. Склянским, Центральному аэродрому было присвоено имя Л. Д. Троцкого. 21 сентября 1920 года Приказом Реввоенсовета № 1903 здесь был создан научно-опытный аэродром (НОА) Главвоздухфлота республики - первая в стране исследовательская и испытательная в сфере военной авиационной техники. 24 октября 1924 года НОА при ГУ РККВФ преобразован в Научно-Опытный аэродром ВВС СССР. В связи с возросшим объёмом работ 26 октября 1926 года Опытный аэродром преобразован в Научно-испытательный институт ВВС РККА. В 1932 году НИИ ВВС (ныне это ГЛИЦ ВВС) был перебазирован на аэродром Чкаловский вблизи города Щёлково Московской области. В ноябре 1931 года на Центральном аэродроме было открыто первое в СССР здание аэровокзала. В 1936-1937 годах аэродром реконструирован, была построена бетонная взлётно-посадочная полоса (в период реконструкции авиарейсы выполнялись из нового московского аэропорта Быково, а все испытательные полёты проводились с аэродрома НКТП в посёлке Подлипки. В 1938 году к аэропорту была подведена линия метро с одноимённой станцией. Вблизи аэродрома были построены ведущие авиационные ОКБ: Сухого, Микояна, Ильюшина, Яковлева и их авиационные заводы. После Великой отечественной войны вблизи аэродрома осталось (и находятся здесь до настоящего времени) три авиастроительных предприятия: завод № 30 (ныне Производственный центр им. П. А. Воронина РСК «МиГ»), завод № 51 (ныне ОАО «Компания „Сухой“»), завод…
(Я)
3 мая 1922 года с Центрального аэродрома начали выполняться первые в истории России международные авиаперелёты по маршруту Москва - Кёнигсберг - Берлин . 15 июля 1923 года начались и первые регулярные внутригосударственные пассажирские рейсы Москва - Нижний Новгород . Путь в 420 км преодолевался за 2,5 часа. Полёты выполнялись на четырёхместном моноплане АК-1.
На аэродроме совершали свои полеты выдающиеся русские летчики П. Н. Нестеров , С. И. Уточкин , В. Коккинаки и В. П. Чкалов .
21 сентября 1920 года Приказом Реввоенсовета № 1903 здесь был создан научно-опытный аэродром (НОА) Главвоздухфлота республики - первая в стране исследовательская и испытательная в сфере военной авиационной техники. 24 октября 1924 года НОА при ГУ РККВФ преобразован в Научно-Опытный аэродром ВВС СССР. В связи с возросшим объёмом работ 26 октября 1926 года Опытный аэродром преобразован в Научно-испытательный институт ВВС РККА . В 1932 году НИИ ВВС (ныне это ГЛИЦ ВВС) был перебазирован на аэродром Чкаловский вблизи города Щёлково Московской области.
В ноябре 1931 года на Центральном аэродроме было открыто первое в СССР здание аэровокзала . В 1936-1937 годах аэродром реконструирован, была построена бетонная взлётно-посадочная полоса (в период реконструкции авиарейсы выполнялись из нового московского аэропорта Быково , а все испытательные полёты проводились с аэродрома НКТП в посёлке Подлипки . В 1938 году к аэропорту была подведена линия метро с одноимённой станцией .
Вблизи аэродрома были построены ведущие авиационные ОКБ: Сухого , Микояна , Ильюшина , Яковлева и их авиационные заводы. После Великой отечественной войны вблизи аэродрома осталось (и находятся здесь до настоящего времени) три авиастроительных предприятия : завод № 30 (ныне Производственный центр им. П. А. Воронина РСК «МиГ»), завод № 51 (ныне ОАО «Компания „Сухой“»), завод № 240 (ныне Авиационный комплекс им. С. В. Ильюшина). До начала 1930-х годов вблизи аэродрома располагался также государственный авиационный завод № 1 (до революции «Дукс»), затем он был переведён на другую территорию, а в бывших его цехах был сформирован авиационный завод № 39 им. Менжинского .
В 1947-1948 годах большая часть авиарейсов была переведена с Центрального аэродрома в аэропорты Быково и Внуково (кроме того, во второй половине 1940-х годов регулярные почтово-пассажирские и грузо-пассажирские авиарейсы выполнялись с аэродромов Остафьево и Люберцы (Жулебино)) ; с тех пор и на все последующие десятилетия основным назначением Центрального аэродрома стали испытания новых самолётов .
Наиболее активным эксплуатантом аэродрома был завод № 30. В 1950-е годы на аэродроме испытывались производимые заводом пассажирские самолёты Ил-12 , Ил-14 , бомбардировщики Ил-28 (при этом чаще всего использовался магнитный курс взлёта и посадки 345°). С 1959 по 1978 годы на аэродроме испытывались выпускаемые заводом пассажирские самолёты Ил-18 и созданные на их базе военные самолёты Ил-20 , Ил-22 , Ил-38 (при этом использовались магнитные курсы взлёта и посадки 093 и 273°).
С 1960 по 1971 годы на аэродроме функционировала «Центральная вертолётная станция»: отсюда выполнялись по расписанию пассажирские рейсы вертолётов Ми-4 П и Ми-8 в аэропорты Внуково , Домодедово и Шереметьево .
Последний самолёт взлетел отсюда 3 июля 2003 года, это был противолодочный Ил-38 SD для ВМС Индии . В аэродром был закрыт и исключён из «Перечня аэродромов совместного базирования РФ» , на остатках взлётно-посадочной полосы и рулёжных дорожек были оставлены списанные самолёты и вертолёты . На этом месте планировалось организовать «Музей авиации на Ходынском поле». Вместо этого почти не охраняемая экспозиция будущего музея со временем превратилась в авиакладбище. С января 2012 года начался вывоз некоторых самолётов на реставрацию в музей Вадима Задорожного .
По состоянию на 1 апреля 2014 г. московское правительство совместно с застройщиком ГК «Интеко» планируют полностью очистить территорию Ходынки и разместить на этой территории новые здания и общественную парковую зону.
Сохранившиеся строения
На сегодняшний день в различном состоянии сохранились следующие строения аэродрома:
См. также
Источники
Напишите отзыв о статье "Центральный аэродром имени М. В. Фрунзе"
Ссылки
- Конкурс по застройке Ходынки, Апрель 2014г. realty.rbc.ru/articles/01/04/2014/562949991014503.shtml
|
||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Центральный аэродром имени М. В. Фрунзе
– Да ты не видела?– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.
Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
90 0
первый московский аэродром, созданный в начале XX в. при непосредственном участии Н.Е. Жуковского на Ходынском поле. Здесь совершали свои первые полёты М.Н. Ефимов (в 1910 выполнил первый полёт над городом), С.И. Уточкин и др. В марте 1918 на территории аэродрома была организована «летучая лаборатория», где под руководством Жуковского и В.П. Ветчинкина проводились важные для развития отечественной авиации исследования. В 1923 отсюда начались первые регулярные пассажирские полёты по линии Москва - Нижний Новгород. В 1926 Центральному аэродрому присвоено имя Фрунзе. В 1931 на Центральном аэродроме был сдан в эксплуатацию первый в СССР аэровокзал (ныне не функционирует) - в то время один из самых больших в мире (отсюда название ближайшей станции метро - «Аэропорт»). На аэродроме испытывались самолёты А.Н. Туполева, Н.Н. Поликарпова и других конструкторов. Здесь утром 9 мая 1945 приземлился самолёт лётчика А.И. Семенкова, доставившего в Москву акт о безоговорочной капитуляции гитлеровской Германии. В 1971 отсюда впервые стартовал транспортный самолёт Ил-76, а в 1976 - широкофюзеляжный самолёт Ил-86.
Значения в других словарях
Центральная Студия Научно-популярных и Учебных Фильмов
(Смольная улица, 63). Основана в 1933. До 1941 «Мостехфильм», в 1941-45 «Воентехфильм», в 1945-66 «Моснаучфильм», с 1966 современное название. До 1966 размещалась на Лесной улице, в здании бывшей кинофабрики А.А. Ханжонкова. Среди лучших фильмов: «В глубинах моря» (1938), «Звериной тропой» (1947), «За жизнь обречённых» (1957), «Этот правый, левый мир» (1970), «Час ученичества» (1975), «Кто разбуди...
Центральный Военный Госпиталь Имени П.в. мандрыки Министерства Обороны Российской Федерации
(Серебряный переулок, 4). Сформирован в 1919 на базе госпиталя Красного Креста. Прежние названия: Терапевтический госпиталь Красного Креста, 1-й госпиталь Российского общества Красного Креста, 936-й полевой запасной госпиталь, Московский военный госпиталь № 5 штаба РККА, Московский военный госпиталь № 3 и др. Кроме лечебных имеет диспансерно-поликлиническое отделение. С 1964 функционирует филиал г...
"А на Каче все иначе"
Крохотный поселок на побережье Черного моря, входящий в юрисдикцию Севастополя , отмечен в русской истории особенным образом. Качу уважительно именуют родовым гнездом русской авиации. Именно здесь, в принадлежащем ему хуторе Александрово-Михайловском, двоюродный брат последнего русского царя великий князь Александр Михайлович Романов построил знаменитую Качинскую летную школу. К тому времени она уже два года работала на Куликовом поле в Севастополе, но в Каче роза ветров одна из самых необычных в Крыму , потоки воздуха здесь протекают так, что фанерным аэропланам начала прошлого века было удобней «учить» пилотированию сидящих в них рисковых россиян.
Великий князь Александр Михайлович
Тогда же родилась известная нынче всему Севастополю и Крыму пословица: «А на Каче - все иначе». Над полуостровом могут висеть свинцовые дождевые тучи, а над поселком - сиять голубое небо.
К началу скоро Первой мировой войны Качинская школа, или как ее называли запросто - Кача, - готовила вместе с гатчинской школой под Питером пилотов, коим суждено было стать первыми русскими летчиками-истребителями. Кача в те предвоенные и военные годы была средоточием всего самого современного в летном деле.
Первые во всем
Еще в 1912 году инструктор школы, константинопольский грек на русской службе, поручик Дмитрий Андреади совершил невероятное по меркам Европы авиационное путешествие - перелет по маршруту, пролегавшему через самые знаменитые русские города: Севастополь-Одесса-Киев-Москва-Санкт-Петербург. В канун войны Петр Нестеров приехал к своему приятелю Андреади, ставшему уже начальником школы, учить ее питомцев технике выполнения своей знаменитой «мертвой петли».
Чуть позже внук великого русского художника-мариниста Ивана Айвазовского, сам недурной художник и отличный пилот Константин Арцелов придумал в Каче и воплотил в жизнь вход и выход из штопора, считавшегося в те времена верным «гробом» для летчиков. В Каче впервые в мировой практике совершили ночные прыжки с парашютом, а конструктор Дмитрий Григорович испытывал здесь русские летающие лодки, сыгравшие впоследствии свою роль в раннем обнаружение немецких крейсеров «Гёбен» и «Бреслау», прорывавшихся к Севастополю обстрелять базу Черноморского флота.
Качинская школа военных летчиков до Революции
Первый выпуск пилотов Качинской авиашколы состоялся в 1913 году, и дипломы вручать приехал сам император. Сделать это, подняв тем самым престиж Качи и звания военного пилота, уговорил Николая Александровича его любимый кузен Александр Михайлович. С тех времен уцелел длинный дом желтого инкерманского камня, который сегодняшние качинцы знают как двенадцатый ДОС (Дом офицерского состава), а люди, жившие в Каче перед Великой Отечественной и сразу после нее именовали «соединенкой» - дом составлен их трех одностилевых построек.
С 1912 до 1937 года это единственное крупное здание Качи. Здесь размещалась и школа (учебные классы), и администрация с библиотекой, и жилые помещения. Знатоки истории показывают интересующимся пять окон во втором этаже - там, мол, и квартировал со свитой император всероссийский в 1913 году.
Качинский звездный список
Одним лишь царем список знаменитостей Качи не исчерпывается. Правда, голубых кровей в насельниках ДОС №12 более не наблюдалось. Но оно, и построенное рядом в 1937 году здание казармы, видело первую советскую летчицу-истребителя Зинаиду Кокорину, сыновей Иосифа Сталина Василия и Михаила Фрунзе - Тимура, отпрысков советского министра-долгожителя Анастаса Микояна ("От Ильича до Ильича без инсульта и паралича"), один из которых стал знаменитейшим авиаконструктором. Советская элита своих сыновей готовила к защите воздушных рубежей Родины.
Кача стала «альма матер», конечно, не только для них. Самый знаменитый выпускник училища - трижды Герой Совесткого Союза, самый известный русский ас Александр Покрышкин. Он, кстати, учился в школе в одно время с Василием Сталиным, и, похоже, еще на аэродроме и в классах между ними возникло чувство взаимной неприязни, стоившее Покрышкину после войны громкой карьеры. Качу заканчивали второй пилот и штурман легендарного Валерия Чкалова в его трансарктических перелетах - Георгий Байдуков и Александр Беляков . Постигала науку летать в небе Качи и Полина Осипенко из знаменитого женского трио Раскова-Гризодубова-Осипенко.
Роль Качи для русской авиации невозможно переоценить. На протяжении десятилетий не было более громкого и престижного для летчиков учебного заведения. Закончить Качинское высшее военное авиационное училище - означало иметь предельный уровень мастерство пилота. Недаром, среди качинцев был невелик процент аварий и гибели летчиков.
К сожалению, уйдя в эвакуацию в 1941 году, когда к Севастополю рвались войска Манштейна, училище уже не вернулось в Крым. Оно сохранило имя - Качинское, но до самого своего закрытия в 1998 году находилось в Волгограде. «Кача» и там оставалась маркой высшего уровня, дала отечественной космонавтике добрый десяток первопроходцев.
А в поселке, вошедшем в состав Нахимовского района Севастополя продолжали гудеть моторы. Здесь долго время базировались знаменитые авиаторы-черноморцы из 6-го гвардейского истребительного авиаполка. Скульптурные портреты двадцати четырех из них, со звездами Героев Советского Союза на френчах, стоят в парке славы у Дома офицеров флота. Сегодня здесь слышны все больше вертолеты - ЧФ РФ использует их для обнаружения подводных лодок. Браво парят над самым русским морем в мире старички-гидропланы БЕ-12. Немного их осталось на флотах России, немного и в Каче.
День открытого аэродрома
Из года в год 18 июля в Каче, давно уже ставшей наполовину курортной, повторяется один и тот же сценарий: в советский, памятный для качинских авиаторов День ВВС, на аэродром пускают всех желающих. В своеобразный «день открытых дверей» Качинский гарнизон показывает свою технику - можно сфотографироваться рядом с противолодочными КА-27 и КА-29, «амфибией» БЕ-12, военно-транспортным АН-26, можно посидеть в их кабинах.
Последние годы Кача начинает вспоминать свою славную историю ярче, объемней, чем прежде. Обновляются прежние памятники рыцарям родного неба, появляются новые. В декабре прошлого года у стен местной школы появился превосходный памятник Александру Покрышкину. Легендарный советский ас снова смотрит на море, над которым когда-то выписывал фигуры высшего пилотажа, соревнуясь с Васей Сталиным да Тимуром Фрунзе. Поселок, в котором все улицы, кроме трех, носят авиационные имена, конечно, знаком с Покрышкиным, но сила традиций проявляется с особенной силой, когда их обновляют.
Новый день Крыма, вернувшегося в российскую гавань тоже обозначен на теле старой Качи. Когда строили Крымский мост, со дна Керчинского пролива подняли останки штурмовика ИЛ-2. Летчик Евгений Мышко совершил свой последний полет на нем в конце ноября 1943 года. Теперь мотор и кабина (все, что осталось от «летающего танка») стоят на постаменте у стен ДОФа, среди аллеи памятников Героям СССР из шестого гвардейского.
Сила традиций
Председатель ветеранской организации поселка и гарнизона, майор в отставке Анатолий Станкевич говорит о своей мечте: неплохо бы поставить памятники Нестерову и Арцеулову, сделать мемориал на месте заброшенного кладбища, где на заре эры авиации хоронили исключительно пилотов, где лежит прах Андреади, например. Сейчас, увы, оно почти исчезло с лица земли.
Анатолий Петрович говорит, что большой энтузиаст качинской истории, глава поселковой администрации Николай Герасим уже решил вопрос от отводе 4 гектаров земли под авиационный музей под открытым небом. Качинцы видят его частью военно-патриотического воспитания и курортной достопримечательностью. Вроде как уже 12 типов авиатехники есть для будущего музея. Начнут со списанных самолетов и вертолетов, которые местные мальчишки определяют по одному звуку двигателей.
Ну, а там, возможно удастся решить и вопрос о восстановлении исторического здания самой Качинской школы военных летчиков, выставившей двух бронзовых львов у главного своего входа 105 лет назад. Родина нашей авиации достойна этого.
